Студент-третьекурсник Уральского государственного медицинского университета полевчанин Арсений Кисляков вернулся из зоны боевых действий 9 сентября. Как он позже нам признался, думал, что «тихонечко съездит, тихонечко вернётся» и продолжит учиться. Но стремление парня быть полезным там, где помощь нужна больше всего, не осталось незамеченным. 6 октября Арсения в числе 19 свердловчан наградили народной премией «Команда Путина». В церемонии награждения в Екатеринбурге приняли участие уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова, руководитель исполкома Общероссийского народного фронта Михаил Кузнецов и сенатор Совета Федерации от Свердловской области Виктор Шептий.
Премией были отмечены медики, оказывающие помощь жителям деревень, герои, спасшие людей при пожаре, волонтёры, помогающие восстанавливать мирную жизнь в Донбассе и на освобождённых в ходе спецоперации территориях. Церемония проходила в преддверии дня рождения президента России Владимира Путина в присутствии пяти тысяч человек. Вручение народной премии «Команда Путина» в эти дни проходит более чем в 20 городах по всей стране. Цель – отметить и поддержать тех людей, кто с риском для собственной жизни делает жизнь в стране лучше.
Омбудсмен Татьяна Москалькова отдельно сказала о нашем Арсении, что это медик, который с риском для собственной жизни помогал вывозить раненых с освобождённых территорий в лечебные учреждения ЛНР. В своём приветственном слове добровольца Кислякова отметил и народный артист России Дмитрий Певцов.
– Ваша простая мирная работа становится наравне со службой военных, такой же опасной. Конечно, вы герои, – обратился он к лауреатам премии. – Вы помогаете людям выживать, давая им свет, тепло, оказывать им медицинскую помощь. Я вами горжусь. Вы настоящие. Я знаю, в зале сидит человек, который совершил ряд героических поступков, его зовут Кисляков Арсений Степанович. Низкий Вам поклон.
Сегодня мы хотим вас познакомить с этим человеком. Арсений дал «Диалогу» интервью и рассказал о своей миссии в Донбассе. Прежде чем вы начнёте читать наш разговор, отметим, что Арсению Кислякову всего 23 года.
– Арсений, с чего началась Ваша работа в зоне специальной военной операции? Как Вы туда попали?
– Впервые я попал туда в качестве сотрудника подразделения медицинского обеспечивания гуманитарного конвоя. Это было в конце мая. Я занимался тем, что участвовал в транспортировке медикаментов, смотрел за тем, чтобы дорогостоящие препараты не были повреждены. Кроме того, следил за здоровьем участников гуманитарной экспедиции: среди нас было много людей с хроническими заболеваниями, которым требовались помощь и наблюдение, кто-то простужался. В этот же период доводилось оказывать помощь раненым из народной милиции ДНР в Мариуполе.
Второй раз я поехал туда уже самостоятельно. Связывался с одной волонтёрской врачебной организацией из Москвы, которая готовила очередную группу своих врачей в Луганск. Я планировал к ним присоединиться в Ростове. Но выезд группы врачей в зону СВО отложили: произошла эскалация конфликта, участились обстрелы территории, пребывание там стало крайне небезопасным.
Поэтому я поехал сам, один, по сути, не зная куда. В дороге звонил своим друзьям из Донецка, Луганска, с которыми я познакомился за время своей первой командировки, они меня приняли. Первое время помогал разгружать гуманитарку и так, подключался к разным делам по мелочи. А потом мне нашлось место в Территориальном центре медицины катастроф. Там 9 августа я был трудоустроен младшим медбратом выездной бригады Центра медицины катастроф и экстренной помощи Луганска.
Арсений Кисляков рассказывает, что иногда приходилось надевать камуфляж: так было безопаснее. Но стрелять не приходилось ни разу
– В чём заключалась Ваша миссия? Много ли раненых удалось вывезти при Вашем участии?
– Уже будучи младшим медбратом медицины катастроф, мне приходилось заниматься несколькими вещами. Это оказание помощи местному населению по экстренным вызовам – работа обычной скорой помощи: инсульты, подозрения на инфаркты, отравления, разного рода интоксикации, травмы. Кроме того, мы принимали раненых. Прибывали на блок-посты и в населённые пункты на освобождённых территориях, и там нам передавали раненых. Мы им оказывали первую медицинскую помощь для того, чтобы довезти до центральных лечебных учреждений, где им оказывали врачебную помощь.
Когда случалось время, свободное от работы в составе бригады медицины катастроф, приезжал в подразделения народной милиции и оказывал помощь раненым там. Раненых было много, многих удалось вывезти. Поработав в подразделениях, могу сказать, что помощь нужна не только самим раненым. Требуется человеческое участие родственникам погибших. Нужно было кому-то находиться рядом, когда люди получали такие известия. Во время опознания тела бывало разное.
– Сколько времени Вы провели в зоне СВО? Что можете сказать про обстановку, которую наблюдали?
– В общей сложности около 1,5 месяца. Какая обстановка? Люди в ДНР, ЛНР очень устали. Они хотят жить, и жить спокойно, чтобы их дома не разрушались, чтобы в их жизни снова появилась уверенность в завтрашнем дне. Многие потеряли и продолжают терять близких, друзей, жёны – мужей. Люди хотят, чтобы это всё побыстрее закончилось.
– Как Ваши родные отнеслись к тому, что Вы работаете в военных условиях?
– Тяжело они к этому отнеслись. О своём решении я сообщил в последний момент, чтобы ожиданием меньше травмировать: я считаю это правильным. Они знают, что меня не остановить – если я решил, то сделаю. Они с моим решением с тяжёлым сердцем, но смирились.
– И всё-таки почему Вы приняли такое решение?
– В медуниверситете я учусь по целевому направлению от Территориального центра медицины катастроф. Поступая от такой структуры, я примерно представлял перечень задач, с которыми столкнусь после выпуска. Мой личный профессиональный курс – оказывать помощь в экстремальных условиях: в местах, где опасно, где тяжело, где не хватает людей, где пострадавшие, – там, где от тебя зависит очень многое. Я никогда не видел себя кабинетным врачом.
Когда пришло известие о том, что рядом идут боевые действия, гибнут люди, разрушаются дома, сломан привычный уклад, люди переживают много страданий, боли и страха, я понял, что пришло моё время. 24 февраля, я помню, это был четверг, у нас была пара по топографической анатомии, я решил, что разорвусь, но туда попаду. Начал искать способы, как это сделать, и в июне поехал в первый раз. Для меня эта поездка стала маленьким шагом к тому, чтобы состояться как врач. Родные отчасти понимали, что это моя медицинская судьба, или, как сейчас говорят по-модному, траектория профессионального развития.
– Вы выполняли функции медбрата, притом что учитесь на врача. Полезен был этот опыт?
– Бывали ситуации, когда мне приходилось выполнять манипуляции, за которые в мирное время возьмётся не каждый опытный врач. В боевых условиях не всегда рядом есть квалифицированный специалист, а действовать надо быстро. Там диплом никто не спрашивает. Приходилось накладывать жгуты, делать перевязки, в том числе с осколочными ранениями, разные венозные доступы. И всё это часто под крики, отчаянное мычание и хватание за руки. Иногда состояние раненых бывало такое, что любое вмешательство причиняло им боль, которой и так уже слишком много на судьбу одного человека. И поэтому любая необходимая манипуляция осложнялась некоторым эмоциональным напряжением, что приходится идти через боль человека, такого же, как я, тоже из костей, органов и тканей.
Если говорить об опыте, то такого нигде не получишь. Теперь я знаю, что медицина – это не только наука с кучей графиков, картинок, теории, сложных заданий и тестов.
– Когда Вы вернулись домой?
– Домой я вернулся 9 сентября и сразу поехал на пары в универ. У нас в этот день была фармакология. Снова стал учиться, осваивать свою профессию. 3 курс считается сложным.
Но, знаете, по ощущениям, я домой ещё не вернулся. Сложно это выразить, но здесь очень много условностей, которых там, в зоне СВО, не было, постоянно нужно чему-то соответствовать. Там всё понятнее, проще, меньше всех этих социальных масок. Там другая жизнь, другие ценности и стандарты. В этих условиях, дома, сейчас мне непросто. Так что не совсем я оттуда вернулся.
– Осознаёте ли Вы, что находились в зоне, опасной для жизни? Не жалеете ли о своём решении участвовать в этой работе?
– У меня отсроченная реакция на стресс: осознавать произошедшее начинаю, когда уже всё закончится. В моменты опасности у меня повышается концентрация: обостряется ум, быстро принимаю решения, могу быстро проанализировать ситуацию и понять, что нужно, взять на себя ответственность. И только когда ситуация выравнивается, начинаешь понимать, что это был обстрел, что могло случиться всё что угодно. Тут настаёт такое небольшое оглушение.
Я занимаюсь с психологом, чтобы прийти в равновесие после всех этих событий. Думаю, что любой, кто побывал там, неважно в каком качестве, уже не сможет это забыть в полной мере. Недаром говорят, что боевые действия заканчиваются со смертью последнего участника. Та реальность будет ещё долго жить и во мне, и в моих товарищах. Мы теряли там людей, которых, кажется, могли бы спасти, многие – молодые, мои сверстники. Не так просто это принимать. Вот ты говоришь с человеком, потом приходишь через 5 минут, а его нет. Это очень тяжело. Наверное, был важен опыт такого принятия – посмотреть на жизнь через другую оптику, через жизнь других людей, через процессы, которые рядом происходят, согласиться, что жизнь – она не только мирная, спокойная, как мы все привыкли, что она может быть и такой. Ты раньше жил, ел, пил, смотрел телевизор, а потом ты попадаешь туда и понимаешь, что главная твоя ценность теперь – это твоя жизнь, и главная задача – её сохранить и помочь другому. Звучит, наверное, слишком претенциозно, но мне приходилось ощущать в такие моменты, что рядом есть сила, которая больше, чем один я. И пусть мою хрупкость жизнь сломает миллионы раз – она столько же раз её и восстановит, пока я здесь нужен. Похоже, другого пути принять боль человека рядом – нет.
Но я нисколько не жалею, что поехал добровольцем. Жалею только, что попал туда поздно, что мало сделал, мог бы больше. Зимой я снова буду там, и это не просто желание, это выбор. Сдам сессию и сразу туда поеду на тот период, который деканат нам выделит для отдыха. И следующим летом я поеду туда на три месяца, независимо от того, закончатся военные действия или нет. Я знаю, что после событий, которые сейчас происходят там, медицинская помощь будет нужна ещё очень долго. Как только будет позволять учёба, буду ездить.
Арсения Кислякова выделила омбудсмен Татьяна Москалькова, отметив, что это медик, который с риском для собственной жизни помогал вывозить раненых с освобождённых территорий в лечебные учреждения ЛНР
– 6 октября Вас наградили народной премией «Команда Путина». Расскажите, как это было?
– Позвонили организаторы и сообщили, что я выбран в качестве номинанта на эту премию. Для меня это было очень неожиданно, я не знал, что нас кто-то оценивает на этом пути. Думал, что тихонечко съезжу, тихонечко вернусь и буду жить дальше. Но сначала нас с товарищем в Луганске наградил министр здравоохранения. Я уже тогда думал, что это что-то величайшее в моей жизни. А тут ещё наградили на Урале. Это я никак не предполагал.
– Арсений, помимо учёбы Вы сейчас где-то работаете? Чем увлекаетесь?
– Да, я работаю в 354-м военном клиническом госпитале Минобороны. Увлечение у меня тоже есть: мне очень нравятся рептилии, занимаюсь террариумистикой. У меня дома живёт змея – питон региус, зовут его Ганя, паук – белоколенный бразильский птицеед Байт, а ещё я привёз из Луганска ящерицу – бананоеда эублефара, назвал его Чоком.
Я немного рисую, занимаюсь живописью в рамках своих умений.
PS. Позволю себе немного от автора. Это не совсем обычное интервью. После этого разговора я довольно долго пребывала в расшатанном состоянии (не знаю, как это по-медицински), с ощущением, что только что глазами очевидца увидела то, что мне не положено было увидеть, – в этот текст вошло далеко не всё сказанное. Согласитесь, вы тоже иной раз ловите себя на мысли о нереальности происходящего? Но это реальность. И вот эти парни, которые идут за Родину с оружием в руках, те, кто спасают раненых, кто помогают мирному населению выжить в создавшихся условиях, – только через них мы можем в полной мере прочувствовать, что приходится переживать людям там, где небо давно перестало быть мирным. Храни вас всех Господь!
Фото предоставлены Арсением Кисляковым
