Максим Уразбахтин в Полевском персона публичная. Это один из ярких и самобытных артистов нашего города, ведущий каких угодно праздников и событий. И, конечно, когда Максим отправился по мобилизации на специальную военную операцию, за него переживали много полевчан, ждали вестей.

Мы хорошо помним тот день, 29 сентября, – наши журналисты снимали отправку мобилизованных. Даже тогда Максим выделялся. Он умудрялся излучать позитив, улыбался и шутил, подбадривал ребят. Человек-праздник! Не случайно и на передовой его окрестили Тамадой.

В 20-х числах декабря Максим приехал домой в отпуск после лечения в нескольких госпиталях.

– Бывают ситуации гораздо страшнее, я отделался лёгким испугом: сломанной рукой и выбитым зубом, – Максим не стал акцентировать внимание на своём боевом ранении.

В этот день 74-я отдельная мотострелковая гвардейская бригада вела тяжёлые оборонительные бои за удержание важных позиций, начался обстрел. Многие парни получили осколочные ранения, Максима отбросило взрывной волной. Из полевого госпиталя рядового Уразбахтина направили в ближайший на территории, оттуда в Ростов-на-Дону, затем самолётом в Санкт-Петербург.

– Меня отправили в Военно-медицинскую академию, этот госпиталь ещё в Великую Отечественную войну раненых принимал. Там «довели до ума» и отправили долечиваться в Смоленск, где я пробыл почти месяц, – рассказывает Максим.

Гипс сняли, но не всё так благополучно, в ближайшее время врачи будут принимать решение о дальнейшей судьбе бойца.

Урало-сибирская бригада

Полевские парни с прибытия в 32-й военный городок старались держаться вместе. Максим рассказывает, что даже подходили к командиру, чтобы их сформировали в отдельную роту. Полетели вместе.

– В распределительных пунктах нас начали делить по должностям и званиям, потом на взводы, в итоге дислоцировались в разных местах. Но со мной всё-таки служили несколько парней из Полевского, – Максим называет парней по позывным: по имени они там друг к другу практически не обращаются. – В нашей бригаде было много сибиряков, парни из Омска, Томска, Новосибирска. Такая урало-сибирская бригада у нас получилась.

Рядовой Уразбахтин служил гранатомётчиком.

– В расчёт входят два человека: гранатомётчик и помощник гранатомётчика, – объясняет Максим. – Моим помощником был Миша Семухин, позывной Симба. Мы с ним стали настоящими друзьями. Миша погиб.

Михаила Семухина Полевской проводил в последний путь 26 декабря. Так случилось, что Максим, вернувшись домой из госпиталя, попал на похороны своего сослуживца и друга.

– В течение трёх недель мы удерживали позиции в одной из деревень, – Максим рассказывает про тот период, когда погиб Михаил. – В наступления не ходили, открытые бои были не частыми, мы стояли на позициях, не давали подходить противнику. Но обстрелы были регулярно, над нами летали дроны – мы маскировались как могли. Во время одного из таких обстрелов Миша и погиб.

«Не играю, а наигрываю»

Говорят, песня и строить, и жить помогает. Максим Уразбахтин, конечно, взял с собой гитару.

– Гитара со мной доехала до 32-го военного городка, оттуда с горем пополам мне её разрешили взять с собой в самолёт, я привёз её в Ростов. И так на сборных пунктах тихо-тихо, почти шёпотом: «Бьётся в тесной печурке огонь...». Ночи там тихие и жутко тёмные, не дай Бог какой-то резкий звук издать. Думаю, эта песня, «В землянке», в таких же условиях пелась и примерно о том же, – говорит боец. – Потом, когда уже поехали на передовую, стало не до песен. Гитару я оставил в том лагере, в котором нас формировали. Мы с парнями на память на ней расписались. Лагерь существует до сих пор, в теории, моя гитара ещё живая и, возможно, на ней даже играют. Мы с парнями договорились, что если кто-то там окажется, то сделает всё возможное, чтобы вернуть её домой на заслуженный дембель. Гитару-то я оставил, но музыка-то никуда не делась, она вот тут, – Максим прижимает ладонь к груди и улыбается.

Герш, Кабан, Тамада, Монах, Симба, Кузя, Турист, Леший – позывные ребят, которые служили в одном отделении с Максимом Уразбахтиным. На память парни оставили свои автографы на гитаре, которая поехала с бойцами на специальную военную операцию

К слову, Максим Уразбахтин прекрасно поёт, но виртуозным гитаристом себя не считает.

– Я не играю, а аккомпанирую себе, наигрываю, – говорит. – А вообще, с гитарой я подружился в армии, когда проходил срочную службу. Служил с 2009 по 2010 год в Омске в железнодорожных войсках. И вот, когда «все тяготы и лишения» закончились, дембелем уже присмотрел одиноко стоящую гитару, которую кто-то когда-то подарил взводу. Был у нас парнишка, который играть умел, но не любил, он мне показал три аккорда, и понеслось. Теперь без гитары никуда.

С музыкой и дальше

Понятно, что пережитое парням не забыть никогда. Да те события ещё и не закончились. Происходящее там меняет людей. Все ребята, кто побывали на передовой, говорят, что стали любить жизнь во всех её проявлениях и красках, ценить каждую мелочь.

– Когда я реально осознал, где мы оказались, я ходил и всем говорил: «Ребят, представляете, какие у нас на гражданке ничтожные проблемы были?». Денег не хватает? Сосед надоел? С тёщей не ладишь? Это такая пыль по сравнению с тем, что у парней сейчас там, – понимает Максим. – Сейчас дома я получаю огромное удовольствие от жизни, от всего, что происходит. Благодарю жизнь за мягкую постель, за свежий хлеб, за то, что могу позавтракать с женой и сыном. Это счастье! Но при этом осадок есть: здесь хорошо, а парням там тяжко.

Жизнерадостность осталась характерной чертой Максима Уразбахтина. Он допускает, что после реабилитации доведётся вернуться на боевые позиции, но относится к этому философски.

– Так, с музыкой, пойду и дальше, – заключает Максим.