Сотрудники Комплексного центра социального обслуживания населения города Полевского 8 февраля организовали рейд по выявлению бездомных, решив наведаться в места их наибольшего скопления. Вместе с ними вызвались съездить и журналисты газеты «Диалог».
Фото Ольги Максимовой
Бездельников не держат
Пятый километр трассы на посёлок Станционный-Полевской, поворот налево, и вот она – городская свалка. Проезжаем мимо шлагбаума и вахты с дежурным в глубину полигона, выходим. Над головами летают стаи птиц. Под ногами – бумага, битое стекло, остатки продуктов, непонятная разноцветная субстанция. Неприятно, есть запах.
В грудах мусора и картона роются несколько человек в грязной одежде. Откладывают отдельно картон, стеклянную тару, полиэтилен. Внизу бульдозеры выравнивают и утрамбовывают территорию полигона.
– У нас тут все трудятся, – говорит бригадир или, как тут его называют, смотрящий Василий Павлович (имя изменено). – Сейчас восемь человек мусор сортируют. Можно сказать, это наши сотрудники. Живут они тут же, на свалке. Хотите, общайтесь с ними. Но вряд ли они согласятся.
Даже в лютые морозы на полигоне не прекращается работа. Бездельниками местных обитателей назвать нельзя – каждый день они выполняют тяжёлую и полезную работу по сортировке бытовых отходов.
Подхожу к одному из мужчин в грязной одежде, с опухшим лицом и синими кругами под глазами, прошу показать, где он живёт. Владимир (имя изменено) какое-то время молча курит, согнувшись, на корточках. Но неожиданно встаёт и соглашается.
Фото Ольги Максимовой
Всё есть, кроме WiFi
В глубине свалки сколочено несколько сарайчиков – из досок, фанеры и линолеума. Друг от друга они отстоят метров на 20. Возле одного из них лежит одежда, стоят коробки, сумки, мётлы, лопаты, топор. Двери снаружи украшены букетом из пластмассовых цветов, утеплены одеялом. Здесь и живёт Владимир со своим напарником по работе.
– Заходите, только голову нагните, – вежливо предупреждает хозяин.
Вхожу боком и пригнувшись: жилище низковато, на входе у дверей выпирает старинный комод. Стены и пол сарайчика утеплены коврами, у входа сложена печка типа буржуйки. Коридорчик ведёт в спальню с деревянными кроватями, пуховыми подушками и одеялами, облечёнными в цветное постельное бельё. На полочке над кроватью тикает будильник, на вешалках висит одежда, на тумбочке стоят телевизор и DVD-проигрыватель с дисками.
Фото Ольги Максимовой
– Ого! Хорошо живёте! – не могу сдержать восклицания.
– Нравится? Всё, что здесь есть, нашёл на полигоне, – усмехается Владимир, довольный произведённым эффектом.
Из-под кровати выползает чёрный игривый щенок. Он такой толстый, что похож на колобка.
– Имя ещё не придумали, – говорит Владимир, – местная собака родила, мы в дом взяли: на улице-то холодно.
В блюдце для толстяка налито молоко, рядом лежат куски колбасы. Всё это добро взяли тоже здесь, на свалке.
– Просрочку из «Монетки» и «Магнита» привозят, – говорит хозяин домика, – хоть и срок вышел, но нормальное всё. Иногда даже красная икра попадается. Колбасы, сыры, консервы, чай, кофе, сахар – всё у нас есть. Дома я никогда столько дорогих продуктов не покупал.
Фото Ольги Максимовой
«Фери», баня и шампунь
Дома у Владимира больше нет. Родом он с Дальнего Востока, приехал в Полевской к сестре, и так получилось, что задолжал и оказался на свалке. Отдавать долги становилось всё сложнее, не нервничать и удержаться от выпивки – тоже.
Речь у Владимира грамотная, сам он трезв и спокоен. На полевской свалке живёт уже восемь лет. Говорит, что сейчас не пьёт, иначе выгонят с полигона. Раньше, в прошлой жизни, имел хороший доход и профессию – сварщик.
– Здесь места хватает всем, – отвечает он на мой вопрос о том, почему не возвращается в нормальную жизнь, – сортируем отходы, ночевать есть где. Никто не обижает. В месяц выручка до 10 тысяч доходит. Так я даже сестре помогаю. А туда вернусь, что мне делать?
Часть отходов со свалки можно сдать за деньги – прежде всего это цветные металлы (медь, алюминий), стеклобой, макулатура. Здесь и телефоны попадаются, и фотокамеры, несколько раз ноутбуки находили, рассказывает Владимир. Сами сколотили домики, провели электричество. Воду берут на ключике – он метрах в 500 от полигона.
Раз в неделю всех обитателей свалки вывозят в баню. Раньше, говорит Владимир, баня была на территории свалки, но она пришла в негодность. Почти у каждого есть мыло, шампунь, даже средство для мытья посуды.
– Как же вы едите на свалке? А микробы, а запах?
– Привыкли, – равнодушно отвечает собеседник. – Тут ко всему привыкаешь. Особенно если деваться некуда.
На прощанье Владимир повторяет, что всем доволен, и приглашает приезжать в гости. Вглядываюсь в его синеватое лицо, пытаясь прочитать горькую усмешку, но глаза бездомного ничего не выражают.
– Володя давно уже тут живёт, работает, – говорит про него бригадир. – Да тут все работоспособные. Пить и безобразничать у нас запрещено. Летом здесь жила женщина, ещё молодая, Марина, вот с ней мы намучились. То всех мужиков перепоит, то ссоры устраивает. Уехала, и спокойно стало.
Фото Ольги Максимовой
Куда делась «мисс свалки»
Куда делась со свалки единственная леди, интересуюсь у заведующей отделением срочной соцпомощи КЦСОН Ирины Ольковой. Ирина Владимировна – специалист по бомжам, знает всех обитателей свалок и подвалов в Полевском почти поимённо.
– Недавно мы отправили Марину в реабилитационный центр. Отморозила пальцы, в больнице их пришлось ампутировать, потом – на реабилитацию. Жила на свалке, хотя она инвалид по умственному заболеванию.
Год назад на реабилитацию социальные работники отправили и другую женщину-бомжа, 64 лет.
– Выявили её во время рейда, предложили устройство в наш мобильный пункт – вагончик в посёлке Зюзельский, – рассказывает Ирина Олькова, – после пяти дней пребывания на Зюзелке отправили в екатеринбургский центр реабилитации. Там помогают восстановить социальные навыки. Для того и рейды проводим, чтобы бездомных информировать о таких возможностях.
По словам Ирины Владимировны, через мобильный пункт временного проживания в посёлке Зюзельский за 2017 год прошли 24 человека, 22 из них отправлены в один из реабилитационных центров региона. В мобильном пункте бездомные люди могут получить пищу и кров на определённый промежуток времени, восстановить документы. Для некоторых из них это шанс вернуться к полноценной жизни.
Специалисты говорят, что если ты пробыл бомжом год и больше, вернуться в нормальную жизнь очень трудно, практически нереально. Чудеса случаются, но для них нужна определённая сила воли. А психология бомжа как раз и заключается в том, чтобы обеспечить себе существование без каких-либо усилий.
– На сегодняшний день официально бомжи в Полевском остались только на свалке, – говорит Ирина Олькова, – уходить отсюда они не хотят, хотя мы и предлагаем им свою помощь. Но их такая жизнь, видимо, устраивает.
