Мы решили попытаться воссоздать атмосферу того времени и представить, как проходил один из мартовских дней 1917 года в Полевском, на основании архивных материалов и газетных публикаций того времени.
Напомним, что в Полевском периодика не издавалась, самыми популярными изданиями в Екатеринбурге были газеты «Уральская жизнь» и «Зауральский край». Наиболее подробно о жизни полевчан того времени повествует церковная летопись Петропавловского прихода, которую вёл на протяжении ряда лет священник Леонид Смородинцев.
Утро 10 марта 1917 года выдалось тёплым и солнечным. Над Полевским гулко и размеренно раздавались удары колокола. На площадь перед Петропавловским храмом стекались люди. Женщина лет сорока, в пальто, белой косынке и калошах с налипшим слоем сухой грязи стояла, запрокинув голову, у церковной ограды. К ней подошла, прихрамывая, чистенькая старушка с клюкой. Стараясь перекричать удары колокола, старушка спросила:
– Молебен, что ль, служить собираются?
– Панихиду, – неожиданно грубым голосом ответила женщина.
– Умер кто?
– Правительство переменилось. Царь отрёкся. Слыхала?
Из протокола епархиального собрания Екатеринбургского духовенства:
«9 марта после вечернего Богослужения во всех Екатеринбургских храмах будет совершена панихида по павшим борцам за свободу; утром 10-го марта во всех храмах будет совершено благодарственное моление, а днём торжественное молебствие при участии всего духовенства города и церковных хоров на площ. Кафедрального собора.
Собранием решено послать приветственную телеграмму обер-прокурору Св. Синода, в которой выразить чувства единения, восторга по поводу обновления жизни отечества и готовность Екатеринбургского духовенства трудиться ко благу освобождённой родины…» («Екатеринбургские епархиальные
ведомости» от 19 марта 1917 года)
Старушка быстро и мелко перекрестилась. По площади ходили люди в шапках, с шёлковыми красными бантами на груди и размахивали кумачёвыми полотнами. Один из них орал во всё горло, стараясь заглушить колокольный звон:
– Долой деспотию самодержавия! Ура свободе!
Народу у храма собралось много, кроме публики с красными бантами пришли люди в серой рабочей одежде, мужички в чёрных поддёвках, бородатые купцы в сюртуках и сибирках, сжимающие в руках картузы. В толпе мелькали женские платочки, чуть поодаль сгрудились в кучку ученицы женского народного училища. У некоторых из петличек на пальто кокетливо выглядывали красные ленты.
Из телеграммы учениц II женской гимназии Екатеринбурга на имя председателя Временнаго Комитета Государственной Думы:
«Приветствуем народных представителей, армию и рабочих и от всего сердца благодарим за великое дело спасения России. Глубоко верим, что на обломках стараго произвола возникнет великое и светлое будущее. Верим, и все силы употребим на создание новой свободной России!» («Уральская жизнь» от 15 марта 1917 года)
Из записок курсистки женской гимназии, 10 марта 1917 года:
«Кто-то сказал, что необходимо, чтобы на груди было что-то красное. У меня в шкатулке оказалась широкая красная лента. Я продела её в петлю пальто, завязала бантом и спрятала его за борт пальто так, что снаружи остался лишь уголок ленты. Всё было необычайно, весело…»
Колокольный звон постепенно затих. Из храма вышел в полном облачении и быстрыми шагами направился к центру площади настоятель храма, протоиерей Леонид Смородинцев. Оглядев публику, священник глубоко вздохнул и отдал возглас:
– Благословен Бог наш…
Во время молебна на площади царило радостное оживление. Люди пели молитвы, некоторые одновременно размахивали кумачёвыми полотнищами. В конце молебна священник возгласил многолетие «Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея…» В толпе кто-то громко крикнул:
– Ура!
За ним послышались ещё возгласы:
– Вся власть Советам!
– Долой монархию! Да здравствует свободная партия рабочих и крестьян!
Из церковной летописи о. Леонида Смородинцева:
«Весь февраль месяц в Полевском шло глухое брожение в народе, которое в марте выразилось: 7-го в первом безначальном собрании в удалении полиции, 10-го в служении молебна на площади перед Петропавловским храмом с благодарением о перемене Правительства.
При этом достойно замечания, что присланный с этим требованием сельский староста, передавая данное ему распоряжение, заявил, что нужно отслужить «по свободе панихиду» на площади.
На молебен собралось много народа с флагами, красными и даже одним чёрным. Видимо, узда гражданской дисциплины спадала с головы…»
Завершив молебен, о. Леонид зашёл в храм. Люди постепенно расходились, покидая площадь. Кто-то свистел, размахивая красным флагом. Один из купцов в синей, застёгнутой наглухо сибирке, перекрестился, надел картуз и негромко спросил у стоявшего рядом собрата:
– Что ж теперь будет? Давила царская власть, теперь будет давить рабочая диктатура?
– Слыхал же, пришло новое правительство. Керенский, Гучков, леший их разберёт, кто такие…
– У Временного правительства нет никакой реальной власти! – воскликнул, повысив голос, купец в сибирке. – Они могут только то, что разрешат Советы. А у Советов в руках – железная дорога, почта, телеграф! В Полевском свою ячейку организовали. Видал, сколько вокруг красных флагов?
– Тише, – оглянулся вокруг его собеседник, бородатый человек с быстрыми чёрными глазами, – завод-то стоит, производство остановили англичане проклятые, вот людишки и шалят.
Из церковной летописи о. Леонида Смородинцева:
«…С этого времени в Полевском начались процессии с флагами, митинги, началась говорильня с революционными «орателями», волна, захватившая всю массу населения, в сущности, ничего не понимающего в этих свободах, партиях, программах, и слепо перевалившаяся до нетерпимости к остальным – по-старому расточающего всякие обещания большевизма, прикрывавшегося кличкой «рабочей партии»…
Большевики продолжали развивать своё влияние – вторглись в Конгрессное Управление. Так что управитель Полевского завода Мокроносов А. М. предпочёл сам оставить службу, лесничего Макарова убрали по требованию народа и заменили г. Чернавским из служащих Сысертского завода, ввели для служащих и рабочих «суды третейские», при этом для разбирательства в числе членов приглашён был и местный священник о. Л. Смородинцев.
Всё это делалось как бы для расширения прав народа, а на самом деле для привлечения на свою сторону симпатий толпы и для подрыва авторитета власти…»
– Экий вид у вас мрачный, Степан Савельич, – подошёл к купцу в сибирке человек в расстёгнутом однобортном кафтане и широкой войлочной шляпе, по виду учитель, – времена нынче весёлые настали, радоваться надо, петь Марсельезу! «Нам враждебны златые кумиры, Ненавистен нам царский чертог!» – запел он тонким голосом.
– Э-э… болван! – в сердцах выдохнул купец в сибирке. Повернувшись к храму, он перекрестился на высокую колокольню, на купола, сияющие под ярким солнцем, и пробормотал:
– Боже, спаси Россию…
